Он был предателем, шпионом, агентом без агентства.

Кем бы он ни был, он не выдумывал себе оправданий. Он позволил нам сделать это за него.

Мы утверждали, что его неправильно поняли. Мы говорили, что он - продукт своего окружения. Мы повторяли, что он ничего не мог изменить. Он молчал.

Мы одели его в кожу. Мы снабдили его оружием. Мы придумали ему трудное русское детство. Мы подарили ему Холодную войну. Мы вернули ему руку. Он тайком вышел через черный ход и исчез.

Он ни разу не позвонил. Мы даже не знали, жив ли он еще.

Мы терпеливо ждали его возвращения. Мы выглядывали из окон и шептали его имя. Мы бы выставили на крылечки блюдца с молоком, если бы кто-то сказал нам, что это поможет. Мы были в отчаянии - а это он ненавидел в нас больше всего.

Мы пытались заставить его спасать мир. Он продолжал играть то на одной, то на другой стороне.

Мы не сдавались.

Мы наскребли достаточно русских слов, чтобы называть его "любимым" и "другом". Мы говорили "мой друг". Мы говорили "моя друг". Мы не имели ни малейшего понятия о том, что болтаем.

Мы пытались научить его верности. Мы пытались научить его любви. Он целовался с Малдером у двери его квартиры, но упорно отказывался сентиментальничать по этому поводу. Мы пытались снова и снова.

Мы пытались научить его никому не верить. Мы пытались научить его читать классиков и цитировать по памяти. Мы пытались научить его шахматам, покеру и блэк-джеку. Он всегда у нас выигрывал. Мы представили его своим друзьям. Он их убил.

И снова исчез.

Мы находили его в Тунисе, в Сан-Франциско, в Гонконге, в Санкт-Петербурге. Мы купили ему выпивку в Новом Орлеане, и он рассказал нам о конце света.

Мы украли идею.

Мы использовали его. Мы заставили его выболтать все его секреты, исправить наши ошибки, разобраться с нашими врагами, уничтожить улики и напоследок поджечь место преступления.

Он был всем тем, чем не были мы. Мы порядком ему задолжали.

Мы отплачивали водкой, женщинами, мужчинами.

Ему было все равно. Мы начинали его раздражать.

Мы испугались. Он был неуправляем, и мы убили его. Он пал молча. Он пал, полный раскаяния. Он пал, задыхаясь от ярости. Он пал с оружием в руках.