Когда она попала к нам, она была юна и неопытна, но мы все переиграли.

Мы вытащили ее из подвального офиса и раскрасили ее волосы так, что они стали цвета закатного солнца. Мы сделали ее кожу подобной тонкому фарфору, живому молочно-белому стеклу, шелку. Мы одарили ее глаза таким количеством оттенков синего, что они вобрали в себя цвет тысячи морей.

Мы сделали ее прекрасной, потому что любили ее.

Мы сделали ее всем тем, чем только может быть женщина. Она стала идеалом, однако и у нее были недостатки. Мы осторожно, фрагмент за фрагментом, медленно вкладывали в нее самих себя. Она ничего не замечала.

Мы вырвали ее из скучной рутины, нарядили и отправили веселиться. Она не хотела танцевать и подпирала стенку. Мы устраивали ей свидания вслепую. Она вежливо потягивала вино из бокала.

Иногда она забывалась и громко смеялась.

Мы позволяли ей надеть вытертый домашний халатик и поваляться перед телевизором. Мы угощали ее любимым мороженым, заваривали любимый чай. Мы готовили ей ванны.

Она была нашей лучшей подругой. Она была той, другой женщиной.

Мы превращали ее в мученицу, мы превращали ее в Иуду. Мы продолжали затягивать на ее шее цепочку с крестиком, пока ей не начинали мерещиться ангелы.

Она не плакала. Мы заставили ее влюбиться в своего напарника. Мы не выпускали ее из его объятий, пока между ними не осталось никаких тайн, пока ей не пришлось наконец признаться, что она его любит.

Мы ничего ей не обещали. Мы писали ее резкой и язвительной, убийствененно холодной. Мы не хотели верить в то, что она на это способна, но она-то знала, что это не так.

Мы дали ей шанс уйти, но она не принимала подачек.

Мы сделали ее хрупкой в надежде на то, что она сломается, но она все не падала. В наших руках осталась лишь видимость женщины - ничего кроме натянутого, словно струна, отчаяния. Мы все начали с начала.

Мы сделали ее матерью. Мы сделали ее бесплодной.

Мы швырнули в нее любовью, словно это была проклятая чума. Ей надоели наши игры.

Мы сделали из нее жертву. Мы натравливали на нее кошмары. Она боролась с ними. Она позволяла им себя задушить. Мы сделали ее уязвимой. Она называла себя слабой. Мы пытались ее спасти, но всякий раз она отказывалась от помощи.

Она говорила: "Со мной все в порядке."

Каждый из нас тянул ее в свою сторону. Она занимала все наши мысли. Мы пытались ее оттолкнуть, не в силах устоять под напором ее требований.

Она просто улыбалась нашей наивности, когда мы думали, что это будет просто сделать.

Мы возненавидели ее. Она была гордой и упрямой, и мы не могли ее изменить. Она никогда бы нам этого не позволила.